«Мама» - главное слово!

26 ноября отмечается День матери. Мама – человек, который подарил своему ребенку жизнь, и хотя бы за это тот должен быть ей благодарен. Известные люди рассказывают о своих мамах, которые еще и помогли им в этой жизни состояться, хотя воспитывали их в одиночку.

 Мама Светланы Ходченковой отремонтировала школу

Мама Светланы Ходченковой из-за конфликтов в семье ушла от мужа, когда дочке было всего полгода. Ушла, не имея ни другого жилья, ни работы, ни денег. Поселилась с дочкой в скромной «хрущевке» и работала без выходных: с утра мела двор, днем трудилась маляром-штукатуром на стройке, вечером мыла подъезды. Для Светы она хотела другой судьбы, поэтому после восьмого класса отправила дочку в математический лицей, чтобы та потом поступила учиться на экономиста. «Большинство учеников лицея были детьми из обеспеченных семей, – вспоминает Светлана. – В конце девятого класса меня вызвал директор: «Ходченкова, мы готовим тебя на отчисление». Я так растерялась, что не сразу смогла выдавить: «За что?» – «Мы не можем позволить, чтобы твое пребывание в лицее оплачивали родители других учеников. Ты не сдаешь деньги ни за охрану, ни за уборку класса, ни на нужды школы. Если твоим родителям такие траты не по карману, пусть ищут учебное заведение попроще». Вечером, когда рассказывала об этом маме, у нее по щекам текли слезы. Она вытирала их ладонью и повторяла: «Мы что-нибудь придумаем...» Утром мама пошла к директору – просить, чтобы меня не отчисляли. Тот после долгих уговоров согласился, но с условием: мама должна сделать в классе ремонт. Одна. Мама отпросилась у бригадира на несколько дней, побелила и покрасила класс. Меня оставили в лицее». Когда после всех этих усилий Светлана всё же бросила экономический вуз и поступила в Щукинское театральное училище, мама ее не осудила. «Я ей очень благодарна. Она дала мне хорошее образование, а с возрастом я уже сама поняла, чем хочу заниматься в жизни», – говорит Светлана, которая стала одной из самых популярных и высокооплачиваемых актрис в России.

Алексея Ягудина мама довела до медалей

Леша Ягудин рос очень болезненным мальчиком: часто простужался, в кровь расчесывал руки из-за страшного диатеза. Папы у Леши не было – родители развелись почти сразу после его рождения. Но мама не опускала руки: вместо того, чтобы жалеть себя и трястись над болезненным сыном, она отдала четырехлетнего мальчика в секцию фигурного катания. «Мама регулярно возила меня на тренировки, хотя работала научным сотрудником в Институте информатики и вычислительной техники. Как ей удалось договориться на свободный график, ума не приложу, – вспоминает Ягудин. – На занятиях вела себя жестче, чем любой наставник. В выходные зимой гоняла в лес кататься на лыжах. На катке, если какой-нибудь прыжок не пошел, пощады не жди. Звучал ультиматум: «Десять из десяти сделаешь идеально, тогда уходим». Прыгаю раз, другой, и на восьмом – срыв. Тут же говорила: «Начинай сначала». Зато какая была радость, когда удавалось чисто отпрыгать «десяточку». Считаете – жестко? Зато эффективно. Летом, когда можно было подольше поспать, меня поднимали рано утром, и я отжимался, подтягивался, бегал, садился на шпагат и стоял в ласточке... Мама вообще прирожденный наставник. В школе у меня на «отлично» шли точные предметы, а сочинения давались с трудом. В таких случаях мы с ней отправлялись гулять в Парк Победы, разговаривали. Я начинал разбирать характеры персонажей. После подобных бесед писал работы с большим энтузиазмом». Благодаря маминым стараниям Алексей преуспел везде: и школу окончил с серебряной медалью, и на Олимпийских играх получил золотую.

Мама Данилы Козловского нервничала вместо него

Данила Козловский и два его старших брата росли ребятами бойкими и хулиганистыми, так что их маме было непросто справляться с ними без мужа. «Однако я не помню, чтобы мама меня когда-нибудь ругала. Она всегда стремилась к общению в форме диалога, поэтому мы по-настоящему близкие друзья. Я могу обсудить с ней абсолютно всё», – признается Данила. Он не скрывает, что в петербургскую театральную академию поступил только благодаря поддержке мамы: «Она меня готовила, нервничала за меня, не спала ночами. Дежурила каждый день около театральной академии, пока я сдавал экзамены. До второго тура можно поступать ко всем педагогам сразу, а после ты должен отдать документы только одному мастеру, и если он тебя не взял, ты вылетаешь. Мне гарантировали поступление все мастера, кроме Льва Абрамовича Додина. Потому что он – фигура мирового масштаба – не будет ничего гарантировать 17-летнему сопляку. Всю ночь мы с мамой обсуждали, рисковать ли с Додиным или спокойно идти к другому. И решили сдавать документы ко Льву Абрамовичу. Уже перед тем, как войти в приемную комиссию, я снова позвонил маме, чтобы спросить, правильно ли я делаю. В ответ услышал изможденный голос: «Данечка, я не могу больше, решай сам». Мама была уже на пределе. Только сейчас, оглядываясь назад, понимаю, как велик тогда был мой эгоизм. Кстати, это ведь мама привела меня в детстве в театральную студию. И вообще, все мои удачи: поступление, учеба, спектакли и фильмы – были бы невозможны без моей мамы». В детстве Данила обещал маме, что, когда вырастет, купит ей целый остров и самолет в придачу. «Она этого не забыла и время от времени мне напоминает, – со смехом говорит он. – А я хоть и понял давно, что погорячился и взял на себя завышенные обязательства, невыполнимыми их не считаю и от своих слов не отказываюсь».

Мама Ляйсан Утяшевой обеспечила дочери семейное счастье

Отец Ляйсан Утяшевой бросил жену и маленькую дочь в середине 1990-х, когда его бизнес прогорел и за ним начали охотиться кредиторы, – просто исчез из жизни близких, оставив их без копейки. Зульфия Утяшева не растерялась: вчерашняя домохозяйка сумела найти работу в Москве, где перед дочкой, которая с успехом занималась гимнастикой, открывалось больше возможностей. Конечно, жили непросто. «За аренду крошечной «хрущевки» с мышами и тараканами приходилось отдавать половину маминой зарплаты. Оставшиеся деньги уходили на еду. Иногда по несколько дней ели черный хлеб и гречку без масла. Но даже в такие тяжелые времена мама, когда шли по улице, говорила: «Не сутулься! Сутулятся только бедные. Держи спину прямо, как королева!» – вспоминает Ляйсан. – Природный аристократизм сочетался в маме с готовностью выполнять любую работу. Она и мне внушала: «Учись делать всё, что может пригодиться в жизни. Никто не знает, что судьба преподнесет». Приезжая в Раевское к бабушке с дедушкой, мы тут же брались за мотыги и шли на картофельное поле. Я и корову научилась доить, так что случись жить в деревне – не растеряюсь. Благодаря маме умею печь пироги, торты, а мясо готовлю, как шеф-повар». Когда Ляйсан ушла из большого спорта и начала работать на телевидении, вести разные мероприятия, попросила маму стать ее директором. Зульфия тогда уже руководила успешной турфирмой в Испании, но тут же откликнулась на зов дочери, разобралась в тонкостях шоу-бизнеса, кардинально изменила к лучшему имидж Ляйсан, научила ее красиво говорить. Пять лет назад Зульфию неожиданно унес сердечный приступ. Но перед смертью она успела позаботиться и о личном счастье дочери. «Однажды я пошла на выступление «Комеди клаб» вместе с мамой, – вспоминает Ляйсан. – И после одного из номеров Паши Воли она шепнула мне на ухо: «Хороший мальчик, обрати внимание. Если мужчина умеет так красиво, не скатываясь в пошлость, шутить, он очень умный и талантливый». Через полгода после смерти мамы Ляйсан вышла за Павла замуж. Сейчас она счастливая жена и мать двоих детей.

Мама Николая Цискаридзе ради него отказалась от мужа

Николай Цискаридзе рос без отца, но с отчимом. Мама родила Николая в 42 года, но вовсе не баловала позднего ребенка. Николай даже признается, что поступлению в хореографическое училище обрадовался как... бегству от нее! «Когда в десять лет оказался в Тбилисском хореографическом училище, безумно обрадовался – во-первых, возможности заниматься танцами, а во-вторых, тому, что вырвался из-под постоянного маминого контроля, – говорит он. – Ведь до этого я учился в той же школе, где мама преподавала физику. А нахождение мамы и в школе, и дома было для меня очень мучительным, поскольку при ней исключались любые шалости. Надо было кушать за столом, покрытым белой скатертью, сидеть на стуле ровно, в рубашке с галстучком, не вступать в разговор без разрешения и соблюдать еще множество правил. Разумеется, я всего этого терпеть не мог. А она, если я плохо себя вел, могла меня выпороть». Всю силу материнской любви Николай осознал, только когда педагоги хореографического училища стали убеждать Ламару Николаевну в том, что ее сыну нужно ехать учиться в Москву. «Произошло невероятное: ради моей учебы в Московском хореографическом училище мама оставила дом, рассталась с отчимом, который не захотел уезжать из Тбилиси, и вообще бросила свою привычную благополучную жизнь, – рассказывает он. – Тогда, в середине 1980-х, жизнь в столице Грузии была роскошная – вольная, обеспеченная. В Москве мы жили на съемных квартирах – на мамину пенсию и деньги от тбилисской квартиры, которую она сдавала. С учебой у меня поначалу были большие сложности: я скатился на «двойки», поскольку учебные программы оказались разными. Маме пришлось подтягивать меня практически по всем предметам. Но ей хотелось, чтобы я получил возможности, которых сама она была лишена. Например, когда я с Московским хореографическим училищем стал выезжать за границу, мама каждый раз говорила: «Посмотри там за меня одним глазком». Что ж, Цискаридзе стал солистом Большого театра и увидел полмира.