Борис Сичкин: «И я шучу - я не могу иначе!»

Буба Касторский из «Неуловимых мстителей» – самая знаменитая роль Бориса Сичкина. Возможно, потому, что его многое роднило с героем: и умение танцевать и петь куплеты, и артистизм, и чувство юмора. К 95-летию со дня рождения замечательного артиста мы выяснили, что эти качества выручали его в любых ситуациях.

Веселье Питательное

Седьмой сын в семье киевского сапожника, Борис Сичкин остался без отца, когда ему было четыре года, а старшему брату – четырнадцать. «Когда умер отец, наша семья, чтобы отвлечься от голода, всё время пела и танцевала, – вспоминал Борис Михайлович. – Старший брат обучил нас всевозможным танцам. Это не только спасло меня от голода, но и сделалось со временем моей профессией. Первыми, кто оценил мой талант, были киевские уголовники. По соседству с нашим домом был Троицкий рынок. Когда базар к вечеру стихал, там собирались карманники, домушники, налетчики. Я для них выступал: на деревянных стойках бил чечетку, цыганскую пляску, «Яблочко», «Барыню». Со временем перешел на танец с куплетами. Уголовники ко мне относились хорошо, а главное, спасали меня от голода». Впрочем, танцы были не единственным способом добывать себе пропитание. У Бори появился приятель, сирота Хаим, который всегда ходил в длиннополой солдатской шинели. Вместе они частенько навещали овощной склад по соседству. «Я толкал его на картошку, а Хаим в своей нелепой шинели падал, незаметно загребая картошку в рукава, – рассказывал Сичкин. – Клубней набивалось великое множество. Эту картошку Хаим на базаре раскладывал кучками и продавал. Картошка у него была хуже, чем у остальных торговок, но он просил за свои кучки больше денег и не уступал покупателям ни копейки, более того, советовал покупать картошку у других торговок. Последнее окончательно выбивало покупателей из колеи. Они уже не могли оторваться от Хаима, словно загипнотизированные. Коллективный гипноз завершала небрежно брошенная моим другом фраза: «Не становитесь! Всем не хватит!» После этих слов картошка раскупалась мгновенно. Наверное, именно у него я впервые получил уроки актерского мастерства».

Веселье спасительное

Вторую мировую войну Сичкин прошел в составе Ансамбля песни и пляски Киевского военного округа. Даже среди ужасов войны он не терял чувство юмора, и солдаты нередко сердились на его розыгрыши. Но однажды его бодрость духа спасла жизнь многим людям. Случилось это, когда украинский город Ромны, где находился ансамбль, неожиданно захватили немцы. «Услышав крик: «Немцы в городе!», мы мгновенно сели в наш автобус и выскочили из города, – вспоминал Борис Михайлович. – Но наши машины тут же утонули в глубокой грязи. Единственную дорогу – путь к спасению – дождь превратил в сплошное месиво. После нескольких бесплодных попыток вытащить машины людьми овладело отчаяние. С тупым безразличием смотрели они на обстрел «мессершмиттами» на бреющем полете, не понимая, что немцы в любой момент могут перерезать дорогу. Я чувствовал себя не лучше, но пошел вдоль застрявшей колонны с танцем и песней. Грязь летела из-под ног во все стороны. Люди думали, что я сошел с ума. А я плясал цыганские танцы, пел частушки, куплеты, показывал фокусы с фигами, пародии… И произошло чудо. Люди начали улыбаться, потом смеяться. Исчезла обреченность. Кто-то обнаружил в поле сломанный трактор, мгновенно нашлись механики. Вряд ли в обычной ситуации было возможно починить этот трактор, но тогда это было сделано с невероятной быстротой. Мы благополучно вытащили все машины из трясины и добрались до Купянска. В политуправлении фронта узнали о моем поведении под Ромнами и наградили медалью «За боевые заслуги».

Веселье воспитательное

Со своей будущей женой, балериной Галиной Рыбак, Сичкин работал в Ансамбле народного танца Украины. Борис Михайлович признавался, что поначалу она раздражала его своей начитанностью и полным равнодушием к его шуткам. «Как-то в гастрольной поездке она и ее подруга купили на двоих духи «Манон». Желая хоть чем-то досадить и обратить внимание на себя, я в их отсутствие забрался в номер и выпил весь флакон, – вспоминал он. – Трое суток мне было плохо: меня качало из стороны в сторону. Галя не обратила на это никакого внимания». Оценили друг друга они благодаря гастролям по Западной Украине. Пока вся труппа без устали носилась по магазинам, Борис и Галина ходили в кино, музеи и рестораны и полюбили друг друга. Правда, женившись на Галине, Борис понял, что она совсем не приспособлена к быту. Пришлось вести домашнее хозяйство самому. Но кое в чем Сичкин жену перевоспитал. «Галя могла при всех сказать, что я ей редко покупаю цветы, – дескать, вывелись рыцари, – рассказывал он. – Мне эти разговоры надоели, и я решил с ними покончить. Я получил зарплату и принес домой пять красных роз. Галя была в восторге, всем рассказывала об этих розах. На следующий день я принес пять белых роз. Теща и Галя искали посуду, чтобы их поставить, и делали это уже без вдохновения. На следующий день я купил гладиолусы. Галя меня уже за них не благодарила, теща была мрачна, гладиолусы лежали на кухонном столе и с ними обращались, как с веником. Я не унимался. Я купил семь роз. Галя мне сказала: «Борис, пойди на базар и купи курицу». «Это исключено, – ответил я, – все деньги истрачены на цветы. У меня осталось пятнадцать рублей, и я бегу покупать тебе хризантемы». – «Ты что, сошел с ума? Кому нужны эти цветы? Ты нас оставил голодными». «Зато это так красиво», – возвышенно и фальшиво возразил я. «Хватит паясничать, – сказала Галя. – Купи курицу на эти пятнадцать рублей». «А как же с хризантемами?» – спросил я. «Если я еще раз услышу про цветы, я перестану с тобой разговаривать. Что бы люди ни говорили об утонченности, благородстве, красоте, а есть хочется».

Веселье криминальное

Исполнив шуточный восточный танец на съемках фильма «Неисправимый лгун», Борис Сичкин отправился прямиком в... Тамбовскую областную прокуратуру. Актера ложно обвиняли в том, что он берет «левые» деньги за свои концерты и таким образом похитил у государства 30 тысяч рублей! Следствие по делу продолжалось целый год. Сичкина держали в тюрьме, запретив свидания с близкими. Актер очень тосковал и наконец придумал, как обмануть вредного следователя Терещенко и повидаться с единственным сыном. «Я обратился к Терещенко: «Хочу попросить друзей, чтобы они внесли за меня тридцать тысяч рублей». Надо было видеть его лицо – это был сияющий унитаз, – рассказывал Сичкин. – Я продолжал: «Для этого мне нужно срочно встретиться с моим сыном Емельяном и моим товарищем Кеосаяном. Я скажу, у кого они могут взять деньги». Я встретился с моим Емельяном и Кеосаяном под бдительным взором Терещенко и сказал, у кого взять деньги: 5 тысяч у Эдди Рознера (он уже лет семь как уехал из Советского Союза) и так далее. Терещенко был доволен. Я расцеловался с Емелюшкой и Эдиком, они ушли. После встречи я заволновался: а вдруг они меня неправильно поняли и внесут за меня эти деньги? При первой же встрече я обратился к Терещенко: «Непонятно, почему мои друзья не вносят деньги. Пожалуйста, сделайте мне встречу с Емельяном». Встреча была организована мгновенно. Терещенко следил. «Емелюшка, надо срочно внести деньги. Ты меня понял?» – я сложил фигу и показываю. Емельян: «Папа, не волнуйся, – сложил фигу и показал. – Они будут точно внесены». Терещенко не видит наших фиг, а мы изощряемся в красноречии, хотя в этом диалоге главную роль играют фиги. Я ушел в камеру умиротворенным». Когда дело дошло до суда, выяснилось, что за концерты Сичкину даже недоплачивали. Но к моменту выхода из тюрьмы он уже попал в разряд запрещенных артистов, его жену довели до больницы, а сына отчислили из консерватории, и семья решила эмигрировать в США.

Веселье дружеское

За рубежом Сичкины жили весьма скромно, но Борис Михайлович и тут не унывал. «Есть люди, которые живут за чертой бедности, я живу на черте», – шутил он. А его фирменное чувство юмора спасло... знаменитую косинку Савелия Крамарова. «Приехав в Америку, Крамаров сделал пластическую операцию, чтобы не косить, – вспоминал эту историю Сичкин. – Я, увидев Савелия в Лос-Анджелесе и не обнаружив никакой разницы, спросил, правда ли это. Савелий, понося хирурга последними словами, сказал, что он заплатил большие деньги, а после операции стал косить еще больше. «Так ты должен этому хирургу поставить памятник при жизни, – сказал я. – Как ты не понимаешь, что твои косые глаза придают тебе твой шарм и тебя за это любит зритель. Почему ты вообще решился на эту глупость?» «Ты понимаешь, – начал рассказывать Савелий, – как-то по приезде в Америку я вышел вечером подышать свежим воздухом. Хотел узнать, который час. Вижу, стоит на углу интеллигентный пожилой человек. Я к нему подошел и на своем английском спросил, который час. Он вытаращил глаза, снял часы, вытащил портмоне, всё это отдал мне и улетел со скоростью света. Каким же я ему показался страшным! И вот я решил сделать пластическую операцию». «Савелий, ты не понимаешь своего счастья! – сказал я. – Приезжай в Нью-Йорк, я тебя усыновлю. Всё, что тебе надо будет делать, это по вечерам выходить спрашивать, который час, и мы будем материально упакованы». Савелий расхохотался и больше не помышлял об операции».