Однажды в студёную зимнюю пору...

Зима в России – время, богатое на приключения. Холод и снег делают экстремальной практически любую историю, с чем бы она ни была связана – с любовью, работой или развлечениями. Подтверждение тому – зимние воспоминания звезд.

ОПАСНЫЕ ГАСТРОЛИ ВАЛЕРИЯ ЛЕОНТЬЕВА

До того, как певец стал известным на весь Советский Союз, он со своим коллективом выступал в основном в Домах культуры и клубах родной Коми АССР, в том числе и зимой. «Переезды были на большие расстояния и очень тяжелые, – вспоминает Леонтьев. – Министр культуры распределял по филармониям для перевозки артистов маленькие автобусики «Кубань», и одно время параллельно с нами работала цирковая труппа лилипутов, мы ездили вместе. Лилипутам хорошо: улягутся все вместе на капот, спят в тепле – капот у «Кубани» был здоровый и находился внутри автобуса. А мы сидим согнувшись на сиденьях и мерзнем. Однажды на Омсукчанском перевале заглох мотор, и нужно было менять катушку зажигания, но ее не было. Мы берегли тепло в остывающем автобусе и ждали, когда мимо нас кто-нибудь проедет: дорога там одна, и рано или поздно кто-нибудь должен был появиться. Но не было никакой гарантии, что у этого кого-то окажется лишняя катушка. Мы нашли замерзшего зайца, развели костер и зажарили его. К счастью, часов через двадцать мимо проезжал самосвал, и у водителя оказалась запасная бобина зажигания, которая нам подошла...»

МИСТИЧЕСКИЕ ПОКАТУШКИ ПАВЛА ТРУБИНЕРА

Один зимний день из раннего детства звезда мистического сериала «Грач» запомнил на всю жизнь. Ему тогда было 4 года. «Я обожал, лежа на животе, скатываться на санках с ледяной горки, выходившей на проезжую часть, – вспоминает Павел. – Однажды, уже начав спуск, я вдруг увидел, что на дорогу выезжает грузовик. Через несколько секунд я должен был угодить под колеса. Но на середине горки вдруг непостижимым образом к ней... прилип. А когда машина проехала – покатился дальше. Прошло уже 30 лет, а я и теперь не могу объяснить, как спасся».

СЕРДЕЧНАЯ ТРАВМА ИВАНА ЖИДКОВА

Однажды морозным зимним вечером Иван многое понял о природе женщин. Было ему 6 лет. «Я тогда впервые влюбился, – вспоминает актер. – Девочку звали Оля, и жила она в соседней квартире. Это было первое, самое настоящее романтическое чувство. Я не мог думать ни о чем, кроме Олиных бантиков. Мы с Олей все время ходили вместе за ручку, и во дворе нам кричали: «Тили-тили-тесто, Ваня и Оля – жених и невеста». Мне очень нравилось это сравнение. Была зима, 10 часов вечера, мы с Олей сидели дома у ее родителей. И тут она заявляет, что хочет мороженого. На улице мороз. Время позднее. Но желание женщины (ну или девочки) – закон. Я взял карманные деньги, тайком выбрался из дома и побежал за мороженым. Все палатки и магазины были уже закрыты. Еле нашел мороженое, купил его, прибежал домой. Дома папа и мама кричат, ругаются. Они испугались, что я потерялся. А Оля с улыбкой заявляет: «Я уже не хочу мороженого, передумала». Так в 6 лет я узнал о женском коварстве».

МОРОЗНАЯ ТРЕНИРОВКА ИГОРЯ ВЕРНИКА

Звездам довольно часто приходится мерзнуть на работе, а Игорю пришлось не только терпеть холод, но и изображать в этом холоде горячие чувства. «Я снимался в сериале «Пенсильвания» в 100 км от Москвы. Зима, адский холод, и в первую же смену ставят постельную сцену с актрисой, которую я на тот момент видел впервые, – вспоминает Верник. – Мы с партнершей быстро поприветствовали друг друга и уже слышим: «Вот там кровать, ложитесь, сейчас будем снимать». Идем. Дом деревянный, из всех щелей дует. Я дотронулся до кровати – ледяная. Я, естественно, говорю: «Леди вперед!» Предлагаю актрисе первой, так сказать, освоить ложе, ну и заодно отдать немного своего тепла холодной постели! А сам выхожу в предбанник и начинаю отжиматься, чтобы рельеф мускулов почетче проявился. Затем вернулся в комнату, и мы быстро и горячо сняли любовную сцену. Спустя время выяснилось, что, отжимаясь наспех на холоде, я повредил сухожилие на правой руке. Пришлось делать операцию. Сейчас всё хорошо. Но всё зло от женщин!»

ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЖЕСТ ЮЛИИ КОВАЛЬЧУК

Певица могла бы согласиться с предыдущим утверждением, во всяком случае, однажды зимним днем она повела себя как настоящая роковая женщина. «В школе я нравилась мальчикам. Но когда они признавались мне в любви, мне казалось, что это ниже моего достоинства – слушать их признания при всех, – признается Юлия. – Смешной случай произошел с моим одноклассником. Это был жесточайший двоечник, рыжий, конопатый – в общем, вылитый киношный персонаж. И он в меня, отличницу, влюбился! Однажды зимой мы шли с девчонками из школы, а он собрал мальчишек. Идет за нами и говорит: «Юля, возьми от меня шоколадку».

Я говорю: «Нет, от тебя я ничего брать не буду». Он не отстает: «Юля, возьми, иначе я пойду за тобой до дома и сяду около твоей двери». Я беру эту шоколадку, разламываю ее

на части и бросаю в снег. Мне хотелось показать, какая

я неподкупная. Сейчас вспоминаю всё это с улыбкой».

РЕЖИССЁРСКОЕ ИСПЫТАНИЕ ГАЛИНЫ ВОЛЧЕК

Первым спектаклем, который Галина Борисовна поставила в качестве режиссера в театре «Современник», был «Двое на качелях» по пьесе Уильяма Гибсона. «Железный занавес» тогда только начал подниматься, и Волчек очень боялась, что не привыкшие к зарубежной драматургии зрители не поймут ее замысел. Она так переживала по этому поводу, что однажды просто выбежала из театра на улицу – искать зрителя, на котором можно будет проверить действие будущего спектакля. Сильный мороз Галину Борисовну не остановил. «Я, накинув пальто, выскочила на угол площади Маяковского и стала высматривать среди прохожих самое нетеатральное лицо, – вспоминает она. – Наконец увидела: мужчина с авоськой, в ней - апельсины, явно не москвич. И вот представьте: вьюга, у меня волосы растрепаны, и я, замерзшая, трясущаяся от холода, выбивая дробь зубами, спрашиваю его: «Извините, вы из какого города? А в театре когда-нибудь были?» – «Из Сталино, – отвечает удивленно. – В театре не бывал». Я так обрадовалась, ухватила его за руку. «Может, у вас найдется 40 минут? Пожалуйста, пойдемте со мной. Вот уже и наша дверь, я там, за ней, вам всё объясню, а то тут слишком холодно». И затащила его, обалдевшего, в помещение тогдашнего «Современника». Ну а там привела в репетиционный зал, объяснила, что мы – артисты, хотим показать ему отрывок из спектакля. Он, поставив между ног свою авоську, сел на стул, и ребята стали играть для него – нашего первого зрителя. После того как был сыгран первый акт, мы давай выспрашивать мужичка об ощущениях. Преодолевая даже не смущение, а скорее шок, он вякал что-то невразумительное. Ясно стало главное: какие-то вещи человек всё-таки понял. Мы искренне поблагодарили за участие. А когда он пошел со своими апельсинами к выходу, то вдруг остановился у двери и сказал: «Ну вы мне скажите, что с героями дальше-то будет? Я ведь теперь стану думать…» И тут меня немножко отпустило…»