«Я Лёша, давайте целоваться»

Многих телезрительниц очаровал исполнитель роли Ваксона (Василия Аксенова) в сериале «Таинственная страсть» Алексей Морозов. А ведь несколько лет назад он уходил из профессии... О карьере пиарщика, жизни в монастыре и смешном поцелуе с Юлией Пересильд рассказывает сам актер.

Из соблазнителей в писатели

– Алексей, как Вы попали на роль Ваксона?

– Необычно. Мне позвонила моя бывшая студентка (я какое-то время преподавал актерское мастерство в Санкт-Петербургской академии театрального искусства) с просьбой помочь ей: подыграть на кастинге в новый спектакль «Мадам Бовари». В итоге в спектакль взяли не ее, а меня – на роль рокового соблазнителя Родольфа. Мы репетировали в театре «Русская антреприза имени Андрея Миронова». На генеральный прогон спектакля, длившийся девять часов подряд, пришел главный режиссер театра Влад Фурман, который уже около года искал исполнителя главной роли для фильма «Таинственная страсть». Сразу после прогона он предложил мне записать мини-пробы на телефон. Они понравились продюсеру, и меня вызвали в столицу уже на официальные пробы, после которых я был утвержден. Эта была цепь случайностей, и если вынуть из нее хотя бы одно звено, то ничего бы не получилось.

– Не страшно было браться за такую роль? Вы же понимали, что Вас непременно будут сравнивать с реальным Аксеновым.

– Страха не было, поскольку мы изначально не ставили перед собой задачи играть реального Аксенова. Я играю всё-таки Ваксона. Это, скорее, собирательный лирический герой произведений Аксенова. Конечно, я перенял некоторые черты самого Василия Павловича, например его фирменные жесты. Но, по большому счету, мой Ваксон – это художественный образ.

– Говорят, Аксенов обладал жестким характером. А Вы?

– В жизни я человек неконфликтный. Но когда чувствую явную несправедливость, могу жестко на это отреагировать. Зачастую пишу гневные письма обидчикам.

– Что было самым сложным в работе над сериалом?

– Сохранить сосредоточенность в жесточайшем графике съемок: порой мы снимали до 17 сцен в день, причем из разных серий. Это постоянные перегрим, перекостюм, перенастройка на каждую сцену... Непросто было на съемках в Крыму в июле: почти 50-градусная жара, море прямо перед тобой, а купаться нельзя – надо работать за дублем дубль. Немного передохнуть получалось только в обед: было забавно обнаружить всю съемочную группу, купающуюся в море. А самым тяжелым эпизодом стала сцена, где моему герою велели уехать из страны. Мне хорошо запомнилась единственная фраза, которую произнес Ваксон в ответ: «Вообще-то эта страна моя!» Мы очень долго снимали этот эпизод, и с каждым дублем мне становилось всё хуже. Я так поверил в происходящее, что после съемки лег у себя в грим-вагоне и попросил ребят меня не трогать – надо было прийти в себя.

– Как Вы сработались с Юлией Пересильд, которая сыграла возлюбленную Ваксона Ралиссу?

– С Юлей у нас был смешной первый съемочный день. Хоть мы и провели ряд репетиций перед съемками, но серьезное знакомство у нас состоялось на съемках. А первая сцена, которую мы снимали, – эпизод со страстным поцелуем главных героев из 9-й серии. Мы шутили: «Здравствуйте, я Юля. – А я Лёша. Давайте целоваться? – Давайте».

Из «мёртвых лебедей» в артисты

– Почему Вы захотели стать актером? Решили пойти по стопам отца, заслуженного артиста России Валентина Морозова?

– Благодаря папе детство я провел за кулисами театра. А мой первый актерский опыт был во втором классе, когда меня утвердили на главную роль в телеспектакле «Путешествие Голубой стрелы». Тем не менее поначалу я никоим образом не проявлял желание пойти по отцовским стопам. А в 14 лет случайно увидел в газете объявление о наборе детей в театральную студию «Вообрази» при петербургском телевидении. Я рос закомплексованным ребенком, и меня привлекла такая возможность бросить себя в неизведанное. На отборочном конкурсе меня заставили показать умирающего лебедя. Танцевать я не умел и двигался по наитию. Мое сосредоточенное лицо отражало историю тяжелой жизни лебедя. Комиссия смеялась. После поступления в студию мы сразу стали делать поэтические телепередачи, поэтому я знаю наизусть огромное количество стихов, в том числе и поэтов-шестидесятников. Я всегда очень любил Окуджаву, Шпаликова, Ахмадулину. В общем, происходящее в студии мне очень нравилось. Это и подстегнуло меня продолжить свой творческий путь уже в стенах Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства.

– Были примерным учеником?

– Я поступил в академию в 16 лет и был, честно сказать, разгильдяем: прогуливал пары, ничего не понимал. Признаюсь, первые два года хотел уйти. Вообще считаю, что нет смысла поступать на актера в таком раннем возрасте. Думаю, что 18 лет – самое оно, потому что человек уже начинает осознавать, что он делает и для чего.

Из актёров в пиарщики

– Но Вы ведь и потом уходили из профессии. Почему?

– На тот момент, когда я уходил из Малого драматического театра (а это был 2003 год), там были финансовые трудности. Я играл вводные роли, их было очень мало. И я уехал в Москву, устроился на работу пиар-менеджером. Ничего не понимал в этой сфере, но меня взяли в крупное рекламное агентство. Видимо, очень убедительно играл роль пиар-специалиста. Мы продвигали детские игрушки, строительные компании. За два года я смог дорасти до должности пиар-директора. За меня между агентствами развернулась настоящая бойня: пытались переманить к себе и предлагали большие деньги. Но я уже понял, что без театра жить не могу. И тут вдруг мне позвонили из МДТ и предложили роль Шута в «Короле Лире». Этот звонок был как глоток свежего воздуха. Я вырвался из лап пиара и вернулся в родной театр и в родной город, о чем ни разу не пожалел. А опыт работы пиарщиком мне несколько раз пригождался для роли.

– А правда, что Вы уходили в монастырь?

– Нет. Просто я играл сына священника в исторической драме «Придел ангела» и перед съемками на неделю уехал в Коневецкий мужской монастырь: ходил на службы, проводил по пять часов на ночных бдениях. Так как я был трудником, то, как все, приводил территорию в порядок, мыл кельи, подметал. Это было легко выполнять, так как именно в этом монастыре я почувствовал свободу, добро и легкость. В конце моего пребывания в монастыре узнали, что я актер, и извинились, мол, мы бы не заставляли вас выполнять послушания. Но мне нужно было прочувствовать все тонкости, чтобы справиться с ролью. На паром меня провожала вся монастырская братия...

– Вы ведь могли стать не актером, а музыкантом. Это так?

– Я окончил музыкальную школу по классу фортепиано. Потом американский друг папы подарил мне двенадцатиструнную гитару – и я пропал. Я играл везде: на кухне, в ванной, в туалете, в коридоре... А после поступления в театральный институт мы с моим другом Антоном Коробейко создали группу «Простые вещи». Выпустили дебютный диск, но позже театр всё-таки пересилил музыкальные интересы, и группа распалась. Зато для некоторых спектаклей я научился играть на виолончели, тромбоне, контрабасе.

Из мужей в... мужья

– У Вашего героя в «Таинственной страсти» бурная личная жизнь. А у Вас?

– С первой моей супругой Марией у нас произошло недопонимание. Она далека от творческой сферы и в какой-то момент стала скептически относиться к моей профессии. Это тяготило, и мы решили расстаться. Я снял квартиру и переехал туда. После развода было ощущение, что камень с плеч упал. Более того, у меня появилось много предложений от режиссеров. А потом к нам в театр на стажировку пришла актриса Дана Абызова. Она меня впечатлила своими способностями, у нее горели глаза и чувствовалась необыкновенная актерская энергетика. Вскоре нас пригласили на пробы в Москву. Там мы стали близко общаться, гулять. Нам было интересно друг с другом, и спустя четыре месяца мы стали жить вместе. Мы сразу нашли общий язык, несмотря на бытующее мнение, что двум творческим людям сложно ужиться. Например, Марии не нравилось, что я снимаюсь в постельных сценах, а Дана не видит в этом ничего страшного – это только профессия, не больше.

– А против Ваших частых отъездов на съемки в Москву она тоже не возражает?

– Нет. Хотя с Даной мы, пожалуй, в театре видимся чаще, чем дома, это не мешает нам вдруг сорваться и провести свободную неделю на полузабытом латышском хуторе, среди девственной природы... А вот встречи со своим сыном от первой жены я вношу в личное расписание – иначе не успеть увидеться.

– Через несколько дней у Вас день рождения. Какой самый памятный подарок Вам делали?

– На мое 35-летие Дана испекла мне много имбирных печенюшек и на каждой написала: «35. С днем рождения!» Это было очень трогательно. А лучший подарок судьбы для актера – быть востребованным на работе в свой день рождения.