Из двоечников в звёзды

По всей стране школьники сдают ЕГЭ, и среди них наверняка будут те, кто наберет мало баллов. Но это не значит, что всё потеряно. Как показывает пример многих известных людей, порой важно не столько быть отличником, сколько заниматься любимым делом.

Тяжёлая наследственность Ширвиндтов

Александр Ширвиндт попал в элитную школу, где учились дети советских вождей, но счастья своего не оценил: учился он ужасно. Зато был главным школьным юмористом. «Однажды привели к нам нового физрука, – вспоминает актер. – Этот полковник, огромный амбал, сразу жестко взялся за нас. Сказал: «Завтра же чтоб все были в форме – трусы и майка! Кто не придет в трусах и майке – в карцер!» Или что-то типа того. Все: ха-ха-ха. Назавтра опять явились кто в чем. А он действительно одного схватил за шкирку, другому подзатыльник дал. Народ понял, что дело серьезное. На следующее занятие все пришли в трусах и в майках. И я тоже. Но мне же надо было поддержать реноме самого остроумного человека в школе. И я выкрал у бабушки панталончики с кружевами и ночную полурубашечку, расшитую бисером. Так и вышел на занятие – в бабкином нижнем белье… Выгнали из школы на две недели, зато в классе успех я имел бешеный». Впрочем, главным школьным кошмаром для Ширвиндта была не физкультура, а химия.

«Я только на выпускном экзамене узнал, что химии есть две: органическая и неорганическая», – признается он. Забавно, что много лет спустя его сына Михаила неоднократно выгоняли из школы именно из-за чрезмерного увлечения химией: мальчик любил взрывать школьные унитазы. В остальном же он был таким же двоечником, как отец, особенно после того, как нашел дневники Ширвиндта-старшего и понял, что отцовские рассказы о том, что «папа был отличником и только из-за антисемитизма не закончил десятилетку с золотой медалью», – наглое вранье. Зато Ширвиндт-младший, как и его отец, со школьной скамьи знал, кем хочет стать. «В сочинении в шестом классе я написал, что хочу быть путешественником, – вспоминает Михаил. – Меня за это отругали, ведь в то время все должны были хотеть стать инженерами, шахтерами или строителями». А Ширвиндт взял и осуществил свою мечту: став телеведущим, объехал около сотни стран.

Недоступная медицина Константина Меладзе

Если бы Константин Меладзе лучше учился в школе, то он бы... никогда не стал успешным композитором! Потому что был бы врачом. «В школе мы хулиганами были: сбегали с уроков на речку, где у нас был построен шалаш, и играли в карты. Шли медленно, но верно по наклонной линии. Меня даже в пионеры приняли только в седьмом классе, а в комсомол не взяли вовсе, – рассказывает Меладзе. – Но школу я с грехом пополам окончил и поехал в Москву поступать в медицинский институт. Конкурс был 10 человек на место. Человек, который принимал документы, долго и печально смотрел на меня, а потом говорит: «Как же вас угораздило к нам приехать? Вы знаете, какой у вас аттестат?» Я говорю: «Конечно, знаю, средний балл три с половиной». – «А почему вы не комсомолец?» На что я, глядя в небо, ответил: «Не сложилось». Документы у меня, тем не менее, приняли. Получив «пару» на первом же экзамене по физике, я отправился домой и устроился разнорабочим на завод. А в 18 лет вдруг очнулся: понял, что нужно браться за свою жизнь, иначе я ее упущу». Константин поступил в Институт кораблестроения в Николаеве, стал учиться на «четверки» и «пятерки», и вскоре родители прислали к нему на перевоспитание младшего брата Валерия, который стал учиться на курс младше. Именно тогда, в студенческие годы, началось их совместное музыкальное творчество. С тех пор Константин пишет песни, а Валерий их исполняет.

Судьбоносные комплексы Татьяны Васильевой

Татьяна Васильева плохо училась не потому, что была хулиганистой, ленивой или глупой. «Я была до патологии застенчивой, – объясняет она. – Просидела на задней парте все 10 лет с парнем – он реально умственно отсталый... Учителя нас не спрашивали и не вызывали к доске. Всех приняли в пионеры в третьем классе, а нас с тем мальчиком – в 15 лет. И желание стать актрисой – это моя борьба с комплексами. В 14 лет я пришла к руководителю драматического кружка. Он спросил: «Можешь крикнуть?» Я ответила шепотом: «А-а». Он требует: «Громче!» Не могу. Сказал: «Научишься кричать – приходи». Научилась – и он меня взял. Я начала готовиться к поступлению в театральный». Поступление в Школу-студию МХАТ у Васильевой получилось таким, что могло бы избавить от любых комплексов. За несколько дней до вступительных экзаменов девушка неудачно укусила жесткую брауншвейгскую колбасу и проглотила вместе с передним зубом. «Это была катастрофа – разговаривать стало невозможно! – рассказывает Татьяна Григорьевна. – Мама нашла специалиста. Тот за два дня изготовил зуб с крючками – правда, почему-то черный. «Деточка, ты же хотела быстро, – говорит. – Зато он тебе вечно будет служить». Я кое-как этот зуб прицепила. На экзаменах читала «Белеет парус одинокий». В самый трагический момент зуб не выдержал и выпал. Я извинилась и попросила разрешения прочитать стих снова. Подняла зуб, вставила, начала читать. В общем, на третий раз зуб вылетел к ногам приемной комиссии... Я произвела впечатление – меня приняли».

Художественное слово Сергея Никоненко

«В школе я учился из рук вон плохо – от учебы меня просто тошнило, особенно от негуманитарных предметов», – признается Сергей Никоненко. Зато школьник делал большие успехи в студии художественного слова при Дворце пионеров и выступал на разных торжественных мероприятиях. «Однажды меня решили направить делегатом на слет пионеров в Ленинград. Я должен был выступить в Смольном, в Таврическом дворце и перед моряками на «Авроре», – вспоминает актер. – Перед этим вызвали в горком комсомола, и там женщина дала мне текст приветствий, который надлежало выучить. Попутно поинтересовалась, какова моя успеваемость. Я честно ответил: «Без «троек». Имея в виду, что у меня все «двойки». Она говорит: «Я сейчас попрошу, чтобы тебя на неделю освободили от занятий». Набирает номер школы и говорит в трубку: «Это из горкома комсомола беспокоят. У вас учится Никоненко, мы хотим отправить его в Ленинград. Не возражаете отпустить мальчика? У него ведь с отметками всё нормально». Я замер в ужасе и вдруг слышу: «Ну и отлично, значит, оформляем». Ничего не понимаю. Потом выяснилось, что к телефону подошла классная руководительница моего брата, а Сашка-то был круглым отличником!» После девятого класса двоечника Никоненко наконец выгнали из школы. Он поработал кондуктором, почтальоном и поступил во ВГИК: пригодилось-таки художественное слово.

Поэтические рыдания Марии Ароновой

«Я была хулиганкой, клоуном, была кем угодно, только не образцовой ученицей, – признается Мария Аронова. – Интересно я получала аттестат зрелости. Большое спасибо директрисе школы, понимающей женщине, которая дала папе аттестат с двумя пустыми графами вместо «двоек» – по физкультуре и физике. Вечером папа сел за стол с черной тушью и моим аттестатом и спросил меня: «Ну что, «пять»?» Я ответила: «Нет, это слишком – давай «четыре». Папа усердно вывел мне «четверки»... Единственное, что я любила, так это поэзию. Очень любила Блока, несколько лет болела Есениным, захлебываясь, читала, запоминала наизусть, снова перечитывала, декламировала. Как-то я и мой брат пошли в театр на спектакль про Есенина, где играл Борис Щербаков. Я повторяла каждое стихотворение, a когда он стал читать «Черного человека», зарыдала. Спектакль заканчивался тем, что Щербаков выходил в зал с огромным букетом гвоздик и, читая стихи, раздавал цветы женщинам. Я в слезах-соплях с завистью смотрела на этих женщин, и вдруг он подошел ко мне и протянул целый букет! Я засушила эти цветы и долго хранила...» Увлечение поэзией помогло Ароновой с первого раза поступить в Щукинское театральное училище.

Необычный договор Алексея Воробьёва

«Я всегда был двоечником, и в школе учителя от отчаяния сажали меня с отличницами, чтобы я мог хоть что-то списать, – признается певец Алексей Воробьев. – Школой, которую я вспоминаю и люблю, была школа музыкальная. Именно там я по-настоящему учился». Мальчик даже заключил с родителями оригинальный договор о том, что он может не показывать особых успехов в общеобразовательной школе, если в музыкальной будет лучшим. «Ведь по-настоящему хорошо можно делать только одно дело, и это должно быть дело, которому ты собираешься посвятить свою жизнь», – объясняет Алексей. Любопытно, что именно двоечника Воробьева пригласили вести выпускной бал золотых медалистов Москвы. Причем, по мнению артиста, совершенно заслуженно. «У меня тоже есть золотая медаль – Дельфийских игр, – заявляет он. – Если ты стараешься стать настоящим профессионалом, плохие оценки по алгебре не могут тебе помешать!»