7 остановок «дальнобойщика» Гостюхина

10 марта актеру, который хорошо запомнился зрителям по роли Федора Иваныча в «Дальнобойщиках», исполняется 70 лет. Благодаря этому сериалу Гостюхин научился управлять фурами. А образ водителя «сел» на него так ловко, что и карьерные вехи Владимир Васильевич может мерить остановками.

ОСТАНОВКА ХУЛИГАНСКАЯ

В юности Владимир не отличался примерным поведением: он с 6-го класса занимался боксом, и со временем уличные драки стали для него гораздо интереснее учебы. За ум Гостюхин взялся только после окончания школы, когда некоторые из его приятелей, что называется, плохо кончили: кто-то оказался в тюрьме, кто-то погиб. Владимир вместо этого налег на учебу в радиотехникуме и нашел работу. Правда, и там иногда бунтовал. «Я устроился электриком на Центральный стадион, почувствовал себя нужным людям – это меня и спасло, – вспоминает актер. – Правда, и там я умудрился нашкодить. Сокурсник работал там же в радиоузле, я перегнал на кассеты стадиона все запрещенные мелодии, которые у меня были: Пэт Бун, Конни Фрэнсис, Билл Хейли, «Битлз»... Мы с другом сидели в радиорубке и наблюдали, как на катке заунывно кружат парочки. Вдруг я решился: «А запусти-ка нашу!» Из динамиков грянул рок-н-ролл, люди на стадионе закрутились в бешеном танце! Конечно, начальнику радиоузла влетело от парткома, на следующий день он устроил ревизию в рубке и стер все наши записи. Но это того стоило!»

ОСТАНОВКА ПОЦЕЛУЙНАЯ

В радиотехникуме Владимир впервые вышел на сцену. Там организовали театральную студию, худрук случайно услышала, как поет студент Гостюхин, и пригласила его в труппу. Свою первую роль актер вспоминает с ужасом. «На первом своем спектакле я заикался, краснел, потел и поэтому хотел актерство бросить, – признается он. – Но всё изменилось, когда я влюбился в свою партнершу по сцене. Из-за нее я забросил бокс, улицу и не вылезал с репетиций. Особый восторг у меня вызывала финальная сцена спектакля, где я целовался со своей партнершей. На сцене она никуда не могла от меня деться, а я, воспользовавшись этим, не выпускал ее до тех пор, пока не опускался занавес. После этого спектакля понял, что сцена – это мое». С той девушкой у студента не сложилось, зато после окончания техникума Гостюхин поступил сразу в три московских театральных вуза и выбрал ГИТИС.

ОСТАНОВКА МЕБЕЛЬНАЯ

После окончания института молодой актер никак не мог устроиться на работу. От отчаяния Гостюхин согласился работать в Театре Советской Армии... реквизитором. «И это затянулось на пять лет, – вспоминает он. – Обставлял сцену диванами и креслами. При этом наблюдал за игрой, выбирал себе роль и начинал ее мысленно репетировать. Чтобы меня заметили, поучаствовал в конкурсе молодых актеров: поставил отрывок из «Ричарда III» Шекспира, получил первый приз – 60 рублей. Но и после этого в труппу меня не взяли!» Дело решил случай: как-то раз заболел исполнитель главной роли в спектакле «Неизвестный солдат», а Гостюхин знал роль наизусть. Правда, и после этого в труппу его не взяли. И после спектакля «Хождение по мукам» – тоже. Зато там его увидела режиссер Лариса Шепитько и пригласила в свою картину «Восхождение». После того, как этот фильм получил «Золотого Медведя» на Берлинском фестивале, администрация театра наконец пригласила Гостюхина в труппу. Но поздно – кинематограф понравился актеру больше!

ОСТАНОВКА ПОЭТИЧЕСКАЯ

Свою первую роль в кино Гостюхин сыграл на последнем курсе театрального института и обязан ею... стихам. «Меня пригласили в так называемую групповку фильма «Был месяц май» – что-то среднее между настоящей ролью и массовкой, – рассказывает актер. – Там платили суточные и зарплату 120 рублей – для студента это хорошо. К тому же имя режиссера Хуциева в то время было у всех на устах. А для меня он был просто бог!.. И вот Калининградская область, военный городок Гвардейск. Первый съемочный день обычно всегда отмечается. Мы традиционно разбили тарелку о штатив камеры, а после съемки собрались в гостиничном номере у Марлена Мартыновича. Было весело. Естественно, выпили. Я начал декламировать стихи – просто потоком они из меня полились. Марлен Мартынович просит: «Повтори!» – «Не помню! Я их только что сочинил. И всё. Забыл...» Хуциев был немало удивлен моей способностью импровизировать, и мне досталась небольшая роль – Ныркова».

ОСТАНОВКА МОНГОЛЬСКАЯ

Гостюхин – один из немногих актеров, которые осмеливались спорить с режиссером Никитой Михалковым на съемочной площадке. Обычно авторитет мэтра снимает все разногласия. Но в фильме «Урга. Территория любви» этого не произошло. «Я не Михалков, а Гостюхин! К черту всё! Ухожу из кино! Пойду в шахту работать!» – так я стоял и орал среди монгольской степи на Никиту Сергеевича, – признается Гостюхин. – Дело в том, что Михалков может прекрасно показать, как надо играть роль, а для меня это неприемлемо, я должен сам прийти к воплощению. Режиссер всё это переварил, дал сыграть, а потом я слышал, как он говорил своей жене: «Надо же, ни один актер на меня не орал так, как этот Гостюхин». Зато после той сцены мы с Михалковым окончательно поняли друг друга и сработались». Впрочем, Никита Сергеевич в долгу не остался: актер на этих съемках не раз страдал от его режиссерского гения. «Михалков на площадке создавал атмосферу импровизации, – рассказывает Гостюхин. – Всё рождалось здесь и сейчас. Например, снимается сцена в юрте, когда меня привечают местные жители. Застолье. Мне наливают пиалу китайской водки, такую у нас в России раньше звали «сучок». Ничего более омерзительного я никогда в жизни не пил – хинная вода (это такой укрепитель для волос) и то терпимее. Я как-то раз в 16 лет выпил ее на спор ради пацанского куража, так что знаю, что это такое. Но о том, каков на вкус китайский суррогат, до сорока пяти лет не ведал... Монголы выпили, и я за ними. Чувствую – проглотить не смогу. Мучительно сражаюсь с этим отвратительным напитком, и весь ужас происходящего отражается на моем лице. А группа за камерой, глядя на мои муки, давится от беззвучного смеха...»

ОСТАНОВКА ИНОПЛАНЕТНАЯ

Съемки «Дальнобойщиков» тоже не обошлись без курьезов. Исполнителей главных ролей снимали по большей части в кабине КамАза, со всех сторон окруженной осветительными приборами. Зрелище для посторонних людей получалось странное. «Ночные съемки. Мы в кабине нашего КамАза сидим, подсвеченные со всех сторон прожекторами, – вспоминает Гостюхин. – Впереди и сзади моргают фарами автобусы – кружим целой колонной по дороге туда-обратно до рассвета. На следующий день зашли с Владом Галкиным в ближайшую деревню попить водички из колодца. Деревенская бабулька заметила камеры: «А что вы тут, фильму снимаете? Ентой ночью над дорогой летающие тарелки так и сновали туда-сюда! А теперь-то чего снимать?» Не просекла, что мы и есть те «космонавты» из «летающей» кабины...»

ОСТАНОВКА ХОЛОДНАЯ

Ради съемок фильма по роману Шолохова «Тихий Дон» актеру пришлось учить... английский язык! А все потому, что в проекте Сергея Бондарчука участвовали и зарубежные актеры. «В какой-то степени языком я, конечно, владел. Ведь бывал за границей, приходилось с людьми общаться. А на съемках «Тихого Дона» довел свой английский практически до совершенства, – говорит Гостюхин. – Но свою первую сцену я, можно сказать, завалил. После команды «Мотор!» забыл все слова!» Впрочем, с языком Гостюхин быстро справился, а вот сцену расстрела своего героя Петра Мелехова будет помнить до конца жизни. Ее сняли только с десятого дубля – и какими были эти дубли! «Снимали в 35-градусный мороз, – вспоминает актер. – Я стоял босиком на снегу. В перерывах на меня, конечно, накидывали тулуп и давали валенки. Видимо, от мороза у итальянского пиротехника «отказали» мозги: пистон, который должен был взорваться на теле и имитировать ранение и кровь, он вставил наоборот. В итоге пистон разорвался прямо мне в сосок. Это была несусветная боль! Под одеждой сразу образовалась огромная гематома. Но мы продолжили съемку. В следующий раз пиротехник зарядил пистон уже нормально. Но сцена всё равно давалась очень тяжело. Все иностранные актеры сбежались посмотреть: выживет актер или помрет. А как всё сняли, завели меня в теплую избу, растерли водкой. Сергей Федорович пришел поблагодарить за то, что выдержал. Удивительно, что я не заболел на морозе. Наверное, был тот же эффект, что и на войне: люди не болеют, потому что организм находится в крайней степени напряжения. А адреналина у меня в тот момент хватило бы на десятерых!»