Тот самый Портос

«Вот ведь парадокс: я переиграл в кино множество ролей, но ни одна из них не может сравниться по популярности с Портосом!» – говорит Валентин Смирнитский. 10 июня актеру исполняется 70 лет, и ровно половину из них он несет бремя славы, которой его одарил толстый и добродушный мушкетер. Впрочем, это бремя Валентина Георгиевича не тяготит – роль стала для него своего рода талисманом. Какой же он в жизни, тот самый Портос? О себе рассказывает сам актер.

ПРИМЕРНЫЙ ХУЛИГАН

–Мое детство прошло рядом с Арбатом. Родители были связаны с кино: папа был главным редактором Центральной студии документальных фильмов, мама сначала занималась домом, но когда отца не стало (а он рано ушел из жизни), начала работать администратором кинотеатра. В школе я не был блестящим учеником, хорошо успевал только по математике, и эти способности у меня сохранились до сих пор. А еще я был шалопаем, часто дрался. Иногда мы с ровесниками стенка на стенку ходили. Но родители этого не знали, дома я был примерным сыном и старался их не огорчать. Маме и так забот хватало – она почти все свободное время проводила у постели тяжелобольного отца... А я спортом занимался – футбол, плавание. Это мне потом в профессии очень пригодилось.

«ОБЛАКО В ШТАНАХ»

–В школе меня привлекли в драматический кружок. Я там успешно дебютировал в роли Хлестакова. И закралась шальная мысль: а не стать ли мне артистом? Стал заниматься в самодеятельной студии вместе с Сережей Шакуровым и достаточно легко поступил в Щукинское училище, хотя там был колоссальный конкурс – чуть ли не тысяча человек на место. Выбрал «Щуку», по большому счету, случайно – меня устраивало, что она находилась рядом с нашим домом. На экзамене я, длинный, худой, смешной, читал ни больше, ни меньше как Маяковского «Облако в штанах», что вызвало у принимающей комиссии смешливую реакцию. Но я им понравился, и меня приняли...

РОЛЬ ИЛИ ЧУЧЕЛО?

–Когда Георгий Юнгвальд-Хилькевич предложил мне попробоваться на роль Портоса, я очень удивился – я же тогдашний совершенно на него не походил. Но у Хилькевича были свои режиссерские аргументы, что-то ему во мне «показалось». Художникам по костюмам пришлось изрядно потрудиться, утолщая мою тощую фигуру при помощи всевозможных накладок. Когда мы снимали во Львове знаменитый проезд мушкетеров под песню «Пора-пора-порадуемся...», съемочную площадку окружила толпа восторженных зрительниц. Они ахали, махали нам руками, выражая восторг. Одна подошла к помрежу и указала на меня: «А тот артист действительно Смирнитский?» – «Да, это он». – «Что же с ним случилось? Видела его на сцене, когда он с театром в прошлом году к нам на гастроли приезжал. Был симпатичный молодой человек, а сейчас какое-то чучело гороховое!»

ТЕКСТ ДЛЯ АРАМИСА

–На съемках «Мушкетеров» объектом наших с Боярским розыгрышей постоянно становился Игорь Старыгин. Он плохо запоминал текст роли. Как-то раз мы написали для Арамиса длиннющий монолог, а для достоверности в конце добавили фразу, которую произносит Портос: «Я согласен с Арамисом». Подговорили помрежа вручить Игорю этот текст за полчаса до съемок. Девушка передала Старыгину наш пятистраничный манускрипт со словами: «Георгий Эмильевич написал новую сцену, которую мы сейчас начнем снимать». Игорь увидел и стал возмущаться: «Как я все это выучу за полчаса?» Я был рядом и успокаивал его: «Не волнуйся ты так, давай порепетируем, я тебе помогу». – «Чем ты мне поможешь? У тебя там одна фраза! Нет, я сейчас пойду и швырну этот текст Хилькевичу». Когда раздосадованный Старыгин выскочил из вагончика и наткнулся на умиравшего от смеха Боярского, он все понял. Радости нашей не разделил, но и не обиделся...

ОТ КОРНЕЙ НЕ ОТОРВАТЬСЯ!

–Помимо работы мне греет душу родная природа – летом лучше Подмосковья ничего нет! Люблю с друзьями отдыхать – шашлычки, тусовочка хорошая... Есть у меня дача и на Средиземном море. Несколько лет назад услышал, что продается маленький домик на юге Испании. Цена была почти такая же, как на дачку в Подмосковье! Просто повезло. Теперь ездим туда действительно как на дачу. Никаких огородов-грядок, только отдых! Но уехать навсегда, это нет. Я объездил много стран, общался с нашей эмиграцией, и психологически она производит на меня тяжелое впечатление – они чужие люди в той стране, в которой живут. Это очень видно. Раньше их было немного, и они как-то растворялись незаметно. Сейчас куда ни приедешь, к тебе бросаются толпы эмигрантов – в Израиле, в Греции, в Германии, в Америке, в Австралии... Может, это я так устроен – ведь есть люди, которым все равно, где жить, но меня связывают какие-то корни, от которых оторваться не могу... С поездками за границей у меня связаны и забавные случаи. Например, в 1990-е годы Максим Дунаевский предложил нам с Боярским выступить на его творческом вечере в Германии. После концерта мы слегка выпили и почувствовали тоску по Родине. А как ее разогнать? Мы нашли какой-то подвал, заваленный хламом, поставили там на ящик бутылку водки и стаканчики. Сидели и пели «Священную войну». А потом, воодушевленные, пошли... брать Рейхстаг! И ведь в таком настроении непременно взяли бы, если б нас не задержала полиция...

СКОЛЬКО ЖЁН В САМЫЙ РАЗ?

–Впервые я влюбился в девятом классе. Итак, она звалась Светланой и, на удивление, ответила на мои чувства взаимностью. У нас начался роман, но потом она предпочла мне другого парня. Для меня это стало трагедией. Я дал себе слово, что больше никогда никого не полюблю – в жизни столько интересных вещей, зачем время на девчонок тратить?! В результате сейчас у меня четвертая жена. Первый раз я женился в 19 лет, последний – в 59. Первая женитьба на актрисе Миле Пашковой была ошибкой. Слишком быстро мы расписались: чувства захватили, и мы тут же решили стать мужем и женой, но к созданию семьи были не готовы. К тому же у каждого существовали свои профессиональные амбиции, которые в результате перевесили заинтересованность друг в друге... Больше я такую ошибку не повторял: на актрисах не женился. Вторая жена, Ирина Коваленко, была литературным переводчиком. У нас с ней родился сын Иван. К несчастью, он рано ушел из жизни, в 26 лет. Я до сих пор переживаю, что меня не было тогда в Москве – я находился на гастролях в США и узнал о трагедии постфактум... С Ириной мы расстались из-за ее увлечения другим мужчиной... Благодаря третьей жене, экономисту Елене Шапориной, у меня появилась Марфа. Мое счастье. Моя дочка, хотя ни в каком даже приблизительном родстве мы с ней не состоим. На самом деле Марфа – внучка Лены. Муж ее беременной дочери даже не явился в роддом узнать, кто у него родился. Поэтому конверт из рук медсестры принимал я – единственный мужчина в семье. А потом нянчился с малышкой, возил ее гулять в коляске. Приходил домой – ребенок выбегал меня встречать, тянул ручки. Ленина дочь снова вышла замуж, а Марфа жила с нами и в один прекрасный день стала называть меня папой, а Лену – мамой. В общем, все мои отцовские эмоции в полной мере достались ей. Сейчас Марфа выросла, стала талантливым художником, а мы с Леной разошлись. Разводясь, я всем своим женам оставлял квартиру и съезжал в общежитие. С теперешней, четвертой супругой Лидией Рябцевой познакомился, когда играл в Театре Луны, где она работает заместителем директора. Мы часто встречались за кулисами, бывали на гастролях. Так родилось большое чувство, которое привело к свадьбе. Расписались мы 11 лет назад в День святого Валентина. Лида моложе меня на 17 лет, но это нам не мешает, наоборот! Ведь старших нужно слушаться, вот она и не спорит никогда со мной...

Все самое интересное о телевидении читайте в печатной версии газеты "Эфир" или на сайте www.efir-perm.ru