Венесуэльский социализм как он есть

Прошедшие на днях муниципальные выборы в Венесуэле, на которых вновь победила созданная Уго Чавесом Единая социалистическая партия, дали повод задуматься о политической и экономической системе этой страны.

Мои либеральные знакомые говорят о ней с негодованием, а порой даже с брезгливостью. Бывший президент Венесуэлы Уго Чавес, скончавшийся 5 марта 2013 года, и теперь понемногу обожествляемый при новом президенте Николасе Мадуро, в сознании либеральной российской публики - лишь один из многих латиноамериканских диктаторов или, на худой конец, автократов.

Для части левой публики - он борец с американским империализмом, герой, и как уже было сказано, почти бог.

Демократическая часть левых смотрит на происходящее в Венесуэле с большой заинтересованностью и надеждой, поскольку рассчитывает, что там, в конце концов, будет создан тот самый демократический социализм, "социализм XXI века", о котором столько говорилось (в том числе, самим Чавесом), но который пока никто не видел.

Однако попытаемся взглянуть на созданную в Венесуэле систему "без гнева и пристрастия", опираясь только на факты.

Начнем с ее политической части. Если внимательно присмотреться, то за грозными антиамериканскими лозунгами лидеров Боливарианской революции, за многочисленными референдумами и выборами, прошедшими за последние 15 лет в Венесуэле, пока просматривается лишь все та же традиционная политическая система современного капитализма.

Все тот же парламент с выборами, проходящими по территориальному принципу (пусть теперь в нем и доминирует партия Чавеса). Все тот же обладающий весьма большими полномочиями президент во главе исполнительной власти, которого теперь, благодаря одной из реформ Чавеса, можно избирать бесконечное число раз.

Впрочем, политическая система Венесуэлы лучше того, что было в Советском Союзе и странах бывшего соцлагеря хотя бы потому, что выборы в ней являются альтернативными. Существует там и легально действующая политическая оппозиция. Причем она не только открыто костерит чавесистов на чем свет стоит, но и участвует в выборах, выигрывая весьма существенные должности губернаторов провинций и мэров больших городов.

Конечно, эта венесуэльская демократия, наверное, еще далека от швейцарской или скандинавской. Но уж точно лучше белорусской или современной российской. Не говоря уже о Казахстане, Узбекистане Таджикистане и ряде других стран бывшего СССР, где номинально и выборы, и оппозиция тоже есть, но реально все контролируется правящим кланом.

Напомним, что к достоинствам Чавеса относится то, как он умел проигрывать. Например, когда на референдуме 2007 года, на который были вынесены те самые спорные поправки к конституции, снимавшие ограничения на перевыборы президента, 50,7% избирателей высказались против этого новшества, Чавес признал свое поражение .

Точно так же, как нынешний президент Николас Мадуро признал, что выиграл свои президентские выборы у кандидата от оппозиции с перевесом лишь в 1,5 % голосов.

Однако пока при всех достоинствах и недостатках венесуэльской политической системы, разглядеть в ней какие-то социалистические признаки весьма затруднительно. Напротив, ее внимательное изучение приводит к выводу, что это все та же старая добрая буржуазная демократия.

Кстати говоря, Чавес сам признавал этот факт, отмечая, что сейчас в Венесуэле все то же "старое буржуазное государство".

Подобием собственно социалистических политических элементов в жизни Венесуэлы отдельные эксперты называют так называемые "коммунальные советы" - некие параллельные органы местного самоуправления, в работе каждого из которых обычно принимают участие от 200 до 400 семей. Лет шесть назад в стране насчитывалось 1800 таких коммунальных советов.

Конфедерация этих советов "в рамках закона", по мнению Чавеса, и могла бы заменить машину буржуазного государства на что-то новое.

Сторонники Чавеса называют эту систему "демократией участия" и считают, что она стоит выше традиционной представительной демократии.

Между тем, судя по всему, пока коммунальные советы ни во что революционное не переросли и представляют собой пятое колесо в телеге государственного управления Венесуэлы. В первую очередь потому, что они не обладают правом распоряжаться местным бюджетом, который полностью контролируется на местах губернаторами провинций и мэрами городов.

Что касается сферы экономики, то и здесь в Венесуэле никаких прорывов пока не наблюдается. Государство национализирует важнейшие предприятия и целые отрасли. В первую очередь, нефтяную, дающую 80% экспортных поступлений в бюджет, производство стали, алюминия, предоставление услуг мобильной связи.

За счет национализации в руках боливарианского государства сосредотачиваются довольно значительные ресурсы, которые идут на строительство школ и медицинских центров, на массированное жилищное строительство для бедняков.

Так, по данным, которые некоторое время назад приводил российский журналист, специалист по Латинской Америке, член президиума Совета по внешней и оборонной политике Сергей Брилев, за несколько лет правления Чавеса в Венесуэле было построено 100 тыс. домов для бедных.

За счет национализации же решается и проблема с безработицей. Рабочий день в этой стране сокращен с 8 до 6 часов в сутки.

Инфляция, правда, высоковата. В 2012 году она составила 20%, а за 10 месяцев 2013 года достигла 49,4%. Чавесисты, правда, могут на это возразить, что когда во время либеральных реформ, проводившихся в этой стране в 80-90 годы XX века инфляция достигала 100% в год, демократическую общественность по обе стороны Атлантического океана этот факт не очень волновал.

Тем не менее, что же на сегодняшний день представляет собой социальный и экономический строй Венесуэлы?

Суммируя приведенные выше факты, можно сказать, что на данный момент мы имеем попытку улучшить жизнь трудящихся методами государственного регулирования в рамках политической, а во многом и экономической системы капитализма.

Надо признать - Уго Чавес за время своего правления, вероятно, сделал для своего народа больше, чем все правители Венесуэлы до этого вместе взятые. И за это ему, конечно, честь и хвала.

Тем не менее, был бы рад ошибиться, но боюсь, что в будущем венесуэльцы этой филантропии не оценят. Даже если Николас Мадуро продолжать идти по этому пути, конец "венесуэльского социализма" неизбежен. Как неизбежен был конец и Ливийской джамахирии Муаммара Каддафи, и конец Советского Союза.

В чем тут причина? На самом деле то, что делал Чавес и продолжает делать Мадуро, а также их левые коллеги в других южноамериканских странах, можно назвать государственным социализмом. То есть, попыткой облагодетельствовать народ "сверху" - методом национализации некоторого количества крупных предприятий, или даже почти стопроцентной госсобственности, как в СССР.

За счет этого в руках правительства сосредотачиваются значительные материальные и финансовые ресурсы, которые оно не распихивает без остатка по своим карманам, а вкладывает в социально значимые проекты: в то же жилье, народное образование, медицину. Все это здорово и, безусловно, продиктовано гуманистическими соображениями.

Однако очень скоро народ эти благодеяния перестает замечать, воспринимая их как что-то само собой разумеющееся. В то время как ряд институциональных проблем при этом останутся нерешенными - в первую очередь, в экономике.

В чавесовской системе трудящиеся в массе своей были и остаются наемными работниками, отрезанными от принятия решений и на своем производстве, и в политической сфере (как это было и в СССР). Работая в частном секторе или в государственном, они по-прежнему остаются отчуждены от средств производства. А значит, по факту, отчуждены и от управления своей собственной жизнью и своей страной.

Национализация сама по себе еще не создает социализм и не преодолевает отчуждения работника от средств производства. Она создает лишь некоторые условия для этого – писали в свое время еще Маркс с Энгельсом.

Таким образом, трудящиеся в чавесовской экономической системе как были, так и остаются объектами, а не субъектами политики.

Политическая система нынешнего "венесуэльского социализма", как было отмечено выше, пока также остается буржуазной. Не только в силу ее институтов, но и потому, что в ее формировании доминирующую роль по-прежнему играет капитал. И не так важно - частный он, или государственный, поскольку именно его представители и становятся и президентами, и парламентариями.

К Чавесу по этому поводу претензий нет. Это не его вина, а его беда. Он искренне не хотел повторения недемократического опыта СССР, но другой демократии, кроме буржуазной не знал.